Прогулка с Конан-Дойлом
В ГОСТЯХ У АНГЛИЧАН. Прогулка с Конан-Дойлом (Visiting the British. A Walk with Conan Doyle) is an article written by Count Alexey H. Tolstoy first published in Russian News on 22 march 1916.
Editions
- in Russian News (22 march 1916 [RU])
- in Riga Review (31 march 1916 [RU])
Прогулка с Конан-Дойлом (Russian version)
В ГОСТЯХ У АНГЛИЧАН.
Прогулка с Конан-Дойлом
На одном из банкетов рядом со мной сидел высокий плечистый человек, с большим ртом, полным крепких зубов, с закрученными в стрелку усами и добродушным взглядом светлых глаз. Близко нагнувшись ко мне, он на невероятном французском языке обещал зайти завтра в десять минут одиннадцатого в гостиницу, чтобы со мной и Чуковским сделать часовую прогулку по Лондону. Это был Конан-Дойл, когда-то незаметный врач, пописывающий рассказы, теперь ставший сэром Артуром за историю бурской войны.
Утро было мало пригодное для прогулок. Валила с неба какая-то невероятная гадость в виде снега; по Темзе скользили в желтоватом тумане тени баржей и пароходов. Голубоватые арки и линии мостов пропадали во мгле, где на том берегу едва были различимы готические верхи зданий, на деревьях по широкой набережной, куда выходило моё окно, на верхах автомобилей и трамваев, на зонтиках и шляпах прохожих, — всюду лежал снег, он залепил с одной стороны иглу Клеопатры, и получался пейзаж, мало знакомый англичанам.
Точно в назначенный час Конан-Дойл позвонил по телефону из вестибюля, и мы втроём, выйдя на улицу, свернули к реке. Там в узком переулке он указал на почерневший от времени кирпичный дом, где на втором этаже жил когда-то Пётр Великий, а на набережной, на месте теперешней каменной беседки, стояла в то время его лодочка. В наводнение вода доходила до самого парапета; Пётр садился тогда в лодочку и плавал. Мы с Чуковским поверили об этом на слово сэру Артуру.
Затем нам было показано огромное прокопчённое здание военного министерства, где окна подвалов и первого этажа прикрыты железными сетками от воздушных боев. Мы вошли в гвардейские казармы, выходящие в просторное поле Сент-Джемского парка; в воротах стоял рослый солдат с обнажённой шпагой, в шлеме и красном плаще. У других казарм в глубокой нише сидел на коне другой часовой, как памятник, одетый в латы, неподвижно и величественно.
По пути Конан-Дойл говорил о войне, объяснял формы встречных офицеров, вытаскивал из кармана какие-то записочки. По его словам, в 1914 году в Англии было всего 600 тысяч войска. Сейчас на всех фронтах, в маршевых ротах и запасных батальонах — миллионы, и столько же рекрутов. Он сам носит рекрутский значок, и сын его дерётся во Франции солдатом.
Хлюпая по снегу, прикрывшись от дождя воротниками, мы шли к Вестминстерскому аббатству. Невероятно было предположить, что этот добродушный человек в синем пальто, с обмотанной коричневым шарфом бычачьей шеей, в котелке и с зонтом, знал, как по цвету сигарного дыма раскрыть таинственное преступление. Услышав имя Шерлока Холмса, он обернулся и, показав все свои крепчайшие зубы, проговорил: «Однажды я пошел на Бейкер-стрит посмотреть, кто живет в тридцать седьмом нумере (квартира Шерлока Холмса и доктора Ватсона). Оказалось, там — фотография». Это был единственный литературный разговор за всю прогулку.
Мы зашли в Вестминстерское аббатство. Была служба; молились женщины и солдаты, касаясь лбами Евангелий, иные, закрыв руками лица. Налево в кубовых нишах неподвижно сидели белые фигуры священников. Пели детские голоса. Высоко под готическими коричневато-серыми сводами, опирающимися на мощные колонны, тусклый свет дня лился сквозь силуэты и цветные стёкла розы — круглого окна. Заиграл орган, медленные его звуки наполнили все арки, ниши и дуги храма, и я увидел, что колоннады уходят бесконечно далеко вправо и влево, и храм полон народа. Казалось, не одной человеческой силой сложена из камня и цемента эта красота, но слишком человеческое и небольшое нужно усилие (поворот руки, сбрасывающей бомбу из цеппелина), чтобы всё это рухнуло в одно мгновение.
«Англичане религиозны, но не слишком; у нас нет фанатиков, — сказал Конан-Дойл, выходя сквозь маленькую дверь на площадь, — а это место — очень памятное для меня и счастливое, — он указал на небольшую часовню, — здесь восемнадцать лет назад я венчался с моей теперешней женой». И мне показалось, что как тверды и крепки его зубы, как тверды и крепки мысли и решенья его, так же твёрдо полюбил он на всю жизнь, и хорошо и уютно иметь другом такого человека. Как настоящий англичанин, он и простодушен, и твёрд. Он верит, что лодочка Петра стояла именно в конце того переулка, и знает, что если Англия решила выставить столько-то миллионов солдат, — именно такое-то число солдат, а не меньше, будет сидеть в окопах.
Мимоездом он показал простой, кирпичный домик, где в квартире на два окна жил лорд Байрон, и повёз нас на Флит-стрит, — улицу газет и журналистов. Там он внезапно нырнул в узкую дверцу. Мы прошли за ним через ветхий дворик в полутёмный и ещё более ветхий кабачок, поднялись по деревянной лесенке, посыпанной свежими опилками, в низкие комнаты второго этажа, где всё — столы, кресла, утварь, гравюры на кирпичных стенах, — осталось от XVIII века. Здесь за дружеской беседой сиживали доктор Джонсон и Босвел. В другой комнате от затылка доктора Джонсона осталось на стене жирное пятно. В третьей — под стеклянным колпаком хранился его словарь.
А рядом, в кухне, на вертелах шипело мясо, девушка разносила в оловянных кружках эль, и посетители ели тот самый суп, тот сыр и тот бифшстекс, пудинг, которые любил когда-то сам доктор Джонсон.
На Флит-стрит мы расстались. Конан-Дойл, как медведь, боком прыгнул в проходивший омнибус и сверху долго ещё махал нам перчаткой, потом котелком.
A Walk with Conan Doyle (English translation)
VISITING THE BRITISH. A Walk with Conan Doyle
Alexey Tostoy, Russkiye Vedomosti, 22 March 1916
At a banquet, a tall broad-shouldered man, with a large mouth full of strong teeth, with his moustache twisted as spears and with a good-humored look of his clear eyes, was sitting near me. Bending closely to me, he promised, in incredible French, to drop by the hotel at ten minutes past ten on the following day in order to make an hour-long tour around London with me and Chukovsky. It was Conan Doyle, once an obscure physician writing stories a little, who had by then become Sir Arthur for his history of the Boer war.
The morning was hardly suitable for walking. Some improbable grunge in the form of snow was pouring from the sky like hell; shadows of barges and steamers were sliding along Thames in the yellowish fog. Bluish arcs and lines of bridges disappeared in the mist where Gothic tops of buildings were scarcely distinguishable on the opposite bank; snow was everywhere: on trees along the broad embankment where my window looked to, on tops of cars and trams, on umbrellas and hats of passers-by – it had plastered Cleopatra’s spire on one side and, a landscape little known to the British had resulted.
Exactly at the hour stated, Conan Doyle phoned from the lobby, and the three of us, after going outdoors, turned to the river. There, in a narrow lane, he pointed at a brick house black with age, where Peter the Great had lived some time ago, and back then his small boat had laid in the embankment, where a stone pavilion is currently located. During flood, water sometimes had approached the balustrade; Peter had boarded his small boat then and gone yachting. I and Chukovsky believed that on Sir Arthur’s bare word.
After that, we were shown a huge heavy-smoked building of the War Office the windows of whose cellar and ground floor were protected with iron grids against air fighting. We entered the guard barracks which opened to the spacious fields of the St. James Park; a tall soldier with a naked sword, wearing a helmet and a red cloak, was standing in the gate. Near other barracks, in a deep niche, another guard was sitting on a horse wearing a suit of armor, like a monument, immovably and solemnly.
On our way, Conan Doyle told us about the war, explained the dress of the oncoming officers, took out of his pockets some notelets. According to him, Britain had only 600 thousand troops in 1914. Currently, in all fronts, in march squadrons and reserve batallions, they had millions, and as many recruits. He himself wore a recruit badge and his son fought in France as a soldier.
Squelching through the snow, hiding behind our collars against the rain, we were going to Westminster Abbey. It was incredible to imagine that this good-humored man wearing a blue coat, with his bovine neck muffled into a brown scarf, wearing a bowler and an umbrella, knew how to detect a mysterious crime by the color of cigar smoke. When he heard the name of Sherlock Holmes he turned round and, having showed all his strongest teeth, uttered: “Some time ago, I went to Baker Street to see who dwells in number thirty-seven (the flat of Sherlock Holmes and Doctor Watson). It turned out that a photographic studio was there”. This was the only literary conversation during the entire walk.
We entered Westminster Abbey. A service was under way; women and soldiers were praying, touching the Gospels with their foreheads, some of them veiling their faces with their hands. To the left, white figures of priests were sitting motionless in cube-shaped niches. Children’s voices were singing. High, under the Gothic brownish gray vaults resting upon formidable pillars, dim light of the day was pouring through silhouettes and stained glass of the rose window – a round window. The pipe organ started playing, its slow sounds filled all arcs, niches and bows of the temple, and I saw that the colonnades were going infinitely far to the right and to the left and that the temple was full of people. It seemed that this beauty had been formed from stone and mortar not by human effort only, but a too human and a too small effort (a turn of the hand to drop a bomb from a Zeppelin) was necessary to make all that crashing down in the blink of an eye.
“The British are religious but not too much; we have no fanatics,” said Conan Doyle when exiting to the square through a little door, “and this place is very momentous and lucky for me,” he pointed at a little chapel, “here I and my now-wife got married eighteen years ago.” And it appeared to me that just as rigid and strong his teeth were, so firm and strong his thoughts were, and in the same firm way he had fallen in love for life and that it was good and comfortable to have such man as a friend. Like a real Briton, he is both simple hearted and firm, he believes that Peter’s small boat laid exactly in the end of that lane and he knows that if Britain has decided to field that many millions of soldiers then it is this amount of soldiers, no less, will be sitting in the trenches.
In passing, he showed a simple brick house where Lord Byron had lived in a two-window flat and took us to Fleet Street, the street of newspapers and journalists. There he suddenly dived into a small narrow door. We went after him through a dilapidated courtyard into a scantily lit and yet more dilapidated pub, went up along wooden stairs strewn with fresh sawdust, to low-ceiling rooms of the first floor, where everything – tables, armchairs, utensils, engravings on brick walls – was left since the 18th century. Here Doctor Johnson and Boswell had used to sit at friendly conversation. In another room, a grease stain from back of Doctor Johnson’s head remained on a wall. In the third, his dictionary was kept under a glass bell.
And nearby, in the kitchen, meat was frizzling on roasting jacks, a girl was serving ale in pewters, and the guests were eating the same soup, the cheese and the beefsteak and pudding that Doctor Johnson himself was fond of once.
In Fleet Street we parted. Conan Doyle jumped sideways, like a bear, into an omnibus passing by and from its top waved his glove, then his bowler at us for long time afterwards.
Count Alexey N. Tolstoy
© Acknowledgement Alexander Orlov.
